Александра Горяшко

Книгу "Как я писала Гагокнигу" я так и не написала и не надейтесь. Переходим к следующей серии - как я писала книгу по истории биостанций.

Для начала, было полным безумием в это ввязываться всё как обычно. То есть, возможно, кому-то и казалось, что книгу про это мне написать легко, потому что вот же есть уже "Литторины" и там всё есть. Эх, братцы. На "Литторинах" висят статьи, написанные 16-17 лет назад. Онегин, я тогда моложе и, как историк, определённо хуже качеством была. И много нового материала набралось за прошедшие годы. А много так и не набралось и его надо искать. И отдельные статьи на собственном сайте - совсем не то же самое, что цельная книга в чужом издательстве. Но кто, если не я, и когда, если не сейчас опять всё как обычно.

Уже в процессе работы я в какой-то момент осознала, что нахожусь в уникальном положении. Кроме собственных накопленных материалов, абсолютно по каждой из описуемых биостанций (а в книге их будет 14, прошлых и настоящих) у меня есть знакомые, к которым можно обратиться - либо непосредственно работающие/работавшие на на этих станциях, либо занимающиеся их историей. То есть не то, что мне надо искать этих людей и объяснять, кто я такая и какого рожна мне надо, а они все уже есть и мы давно знакомы. Наверное на сегодня другого человека с подобной системой связей просто не существует, так что и правда - кто, если не я.

То есть вообще-то всё это было неизбежно, но уж точно полным безумием было соглашаться на то, что книга будет готова через год. Точно зная, что минимум 2-3 месяца выпадут на полевую работу по гаге, обработку и публикацию её материалов, и точно не зная, что ещё месяц-два выпадут на паники, депрессии и прочие неудобства, вызванные перекройкой мира. ОК, сейчас я сдвинула срок сдачи книги с марта на май, хотя и в мае совсем не уверена.

Дальше про сюрпризы из серии "очевидное невероятное". По большому счету, все они были предсказуемы и если я не подумала о них заранее, то это свидетельствует только о моей глубокой умственной отсталости. С другой стороны, если бы я подумала о них заранее, то большой вопрос, взялась ли бы за книгу, так что да здравствует умственная осталость.

Писать про уже не существующие биостанции трудно - нет живых очевидцев, не у кого спросить. Писать про существующие биостанции трудно - живых очевидцев полно, но у каждого своя кочка зрения. Обижать никого не хочется, угодить всем невозможно.

Нет идеальных людей. Так тянет влюбляться в своих героев и рассказывать, какие они прекрасные. Но бац, и из каждого прекрасного непременно вылезает что-нибудь совсем несимпатичное. Очень понимаю Шноля с его желанием разложить всех на две полки (книга Шноль С.Э. Герои злодеи российской науки), но нет ни героев, ни злодеев, одни только живые люди.

И этих живых людей ужасно много. Уже на самой первой биостанции, Соловецкой, проработавшей всего-то 13 лет, побывало около 50 человек. Теперь прикиньте, что творится, например, на Картеше, которому больше 70 лет, и на ББС МГУ, которой больше 80-ти. Даже если выбирать только самых значимых (а их выбор - отдельная трудноразрешимая задача), их всё равно остается слишком много, чтобы рассказать о каждом. Поэтому рассказывать приходится лишь о единицах из десятков и сотен, понимая, что попреки от коллег в неупоминании того и этого последуют непременно.

Но и это бы ладно, страшнее другое. Все эти люди поселяются внутри моей головы - вместе со своими характерами, лицами, судьбами, отношениями и научными трудами. Независимо от того, вошли они в книгу или нет. Они все там толкутся: странный профессор Н.П. Вагнер и бабка из Пояконды М.Н. Степанова; поспевший на половину биостанций К.М. Дерюгин и отсидевший на Соловках, а потом утопившийся в байкальской проруби А.А. Захваткин; ушедшая больше 10 лет назад Г.А. Соколова и ушедшая только что Л.П. Флячинская... и далее ещё десятки имен/лиц/голосов, всё это в одной моей голове, чувствую себя вполне готовым клиентом для дурдома.

Дорогих покойников в моей голове теснят вполне живые и бодрые помощники и консультанты, у каждого из которых тоже мильон обстоятельств. Один не может прислать нужные мне фотографии потому что спускает лавины в Хибинах, другой - потому что не может добраться до дачи через снежные заносы, третий сидит без электричества в Абхазии, четвертый месяц не отвечает на письма, с пятым мы мучительно выбираем время для беседы по скайпу, ибо он в Америке,... список людей и сложностей и тут огромен до безобразия.
Человек, который отвечает на письмо сразу и внятно и сразу присылает фотографии - персонаж Красной книги (категория "находящиеся под угрозой исчезновения") и предмет моей беззаветной любви.

Фотографии - отдельная песня. Для публикации в книге фотографии должны обладать, как минимум, двумя качествами: иметь высокое разрешение, пригодное для печати и иметь разрешение уже в другом смысле - от владельца на публикацию. Совершенно поразительное для меня явление - что с этими простейшими вещами не знаком практически никто, включая вполне солидных научных работников. То есть люди совершенно искренне не понимают, в чем проблема с фотографиями, указуя мне, к примеру, на что-то размером с почтовую марку, размещенное в ВК неизвестно кем. И с пониманием технических требований к печати фотографий, и с представлением об авторских правах на них у нас какой-то тотальный караул.

А вот ещё одна удивительная штука. Современные сотрудники биостанций - и даже любители и знатоки их истории - сплошь и рядом не могут ответить на вопросы, которые кажутся элементарными. Например, о судьбах людей, с которыми они работали. Был человек и сплыл. Вроде, помер. Когда помер? Как жил до того, как помер? Как попал на станцию? - Фиг знает. А ведь 20 лет вместе работали, ну как так-то?

Это, конечно, не весь плач Ярославны, но его основные тезисы. Появление которых вызвано вынужденной паузой в работе. Мне осталось дописать про четыре станции: СПбГУ и Казанского университета на Среднем, Лапутию (вместе с Нильмой) и Черную речку. Жду ответа из Казани (двух), жду ответа из Калининграда, жду ответа из Москвы, жду поездки в Питер - поговорить с очевидцами (да, специально поеду, а куда деваться?).

И с ужасом жду по окончании всего этого взаимодействия с издательством и его редактором, который ещё хз чего захочет. Но до этого ещё дожить надо.

=============================
*"Острова блаженных" - рабочее название книги про биостанции. Не знаю, останется ли, но другого пока не слышу/вижу.

Моя очередная лекция на АРХЭ лишь бы не работать. Буду рассказывать, как научные сотрудники работают и живут в заповеднике. На том, естественно, материале, который хорошо знаю так хорошо, что можно бы и похуже. Будут и птички, и медведики, и трупики. И жизнь, и слёзы, и любовь.   
Анонс тут>>
Ссылка на трансляцию будет позже, лекция останется в записи.

Хотя на обеих стоит 2020 год. Но физически они появились в 2021-м. Но кто считает. В общем, обе по работе 2020 года в Онежском.

Прямая ссылка на трансляцию (здесь же останется запись).
И в этом страшном-страшном-страшном онлайн-режиме меня очень поддержит знание, что где-то там, по другую сторону монитора, есть понимающие и симпатичные люди.

Онлайн-презентация книги "Письма из заповедника" состоится 19 января в 19. 30 под интригующим (надеюсь) названием "Портал в заповедное прошлое". Ссылка на мероприятие>> Ссылку на трансляцию (она же запись) выложу позже.
Книгу живьем можно приобрести в Москве, Петербурге и Кандалакше, в остальные места высылаю почтой, обращайтесь.



Из остальных значимых событий начала года - появление солнца (ожидаемо, но всегда прекрасно), морозы -25-30 (ожидаемо, но тяжеловато), пушистые снегопады (ожидаемо, но дают не всегда).



( Collapse )

Норвегия, Лофотены.
Остров хорош до невозможности, но я не об этом. Шикарные съемки птиц вообще и гагачьего хозяйства в частности. И множество интереснейших бытовых.
Дорогой друг К. оценит, и себе на память.

Для дорого друга kkalms, из коллекции другого дорогого друга Ильи Осипова, не представленного в жж.


( Collapse )

Без подготовки, сходу, в качестве итогов года я назвала бы только выход двух книг и просранную поездку в Исландию, но вовремя сообразила заглянуть в фотографии. Фотографии, шоб вы знали, это не только красивые картинки, но и подмога в борьбе со склерозом. Из них я с интересом узнала, что год выдался насыщенным не только выходом книг.

Январь
В январе была красивая зима и приезжал в гости любимый сын


( Collapse )

"В заповеднике работали сотни людей" - пустая фраза. В реальности этих сотен никто не помнит. У "своих" с заповедником ассоциируется всего десяток-другой фамилий, у людей извне - хорошо, если одна-две. Позабыты очень многие вполне замечательные люди и даже о бывших директорах часто бывает ничего не известно, кроме имени и годов работы.
Ровно так было и с Владимиром Кондратьевичем Бахаревым. Упоминания о нём мелькали в каких-то совсем давних текстах, но не более того, даже фотографии не было. А вчера мне прислали вот что.



Эти рисунки нашла в семейном архиве К.Н. Кособокова - дочь директора беломорской биостанции МГУ, Н.А. Перцова. На рисунках подписи рукой Н.М. Перцовой: "Бахарев, директор Кандалакшского заповедника" и "Павла Ивановна Бахарева, супруга Владимира Кондратьевича". Автор рисунков не указан.
Спасибо Ксении Николаевне, приславшей рисунки, это удивительное чувство, когда давно ушедшие люди вдруг обретают лица.

Ниже - немногая имеющаяся информация о Бахареве, разбросанная по разным источникам.


«Научник – зверь подвижный, - формулировал мне когда-то директор Кандалакшского заповедника Бахарев, - научник должен хорошо бегать и без всяких транспортных средств»
(из воспоминаний Э.А. Зеликман www.littorina.info/zelenci/mmbi/ochevidci/arktika_strana_chydes_2.htm )

1951 г. "Директор заповедника Бахарев встретил и принял меня хорошо... Бахарева, по всей видимости, ценило местное население. Те, кто жили возле управления заповедника на Нижней Кандалакше. Потому что, по всей видимости, это была очень доброжелательная семья, которая с удовольствием помогала окрестным, чем могла".
(из воспоминаний В.В. Бианки www.littorina.info/kandalaksha/kandalaksha/ochevidci/003.html )

"Самого Бахарева я не знала, а со мной учился парнишка, то ли его сын, то ли внук. А жили они в доме, он и сейчас стоит, в нем сейчас живет Иветта Павловна Татринкова /ул. Речная, д. 20/. Вот в этом доме и Бахаревы жили. Парнишку помню, а самого Бахарева вообще не помню".
(из воспоминаний Г.Ф. Белошицкой (Жидких) littorina.info/kandalaksha/kandalaksha/ochevidci/beloshickaya_ainovy.htm )

"С осени 1948 г. по май 1954 г. директором заповедника работал Владимир Кондратьевич Бахарев. В этот период заповедник окреп материально: появились первые моторные лодки, патрульный катер «Дозорный», были построены новые дома. В эти годы была организована регулярная студенческая практика, увеличился штат научных сотрудников, подготовлены первые книги по летописи природы заповедника".
(публикация Гос.архива Мурманской обл. www.murmanarchiv.ru/exhibitions-events/2009-06-08-10-18-49/1300-2017-09-21-12-18-30 )

Время от времени посматриваю опцию "Мои гости". После чего начинает терзать совесть перед людьми мне симпатичными, для которых опять ничего не написала, и одолевать любопытство к людям странным, вроде kandzapovedblog, которому, как понимаю, высочайшим повелением запрещено упоминать даже о факте моего существования, однако он с похвальной регулярностью что-то здесь ищет (ау, kandzapovedblog, умение писать и 40 лет работы в заповеднике не распространяются воздушно-капельным путем и не снисходят по указу начальства). Впрочем, все эти чувства задерживаются ненадолго - слишком много дел. Но иногда совесть (в отношении первой категории гостей) всё-таки заедает, и вот.