РГАЛИ фонд № 3460, Архив Веры Чаплиной. Все следующие фотографии оттуда же.
Почему вдруг? Совсем не вдруг. С конца 1940-х годов Чаплина сотрудничала с биологом и писателем Георгием Скребицким, они написали в соавторстве несколько книг. А Скребицкий еще в 1941 году побывал в Кандалакшском заповеднике, принимал участие в полевых работах, и в 1945 году вышла его книжка об этом "На заповедных островах", так что эти места были ему хорошо знакомы.
В феврале 1950 года Чаплину и Скребицкого приняли в Союз писателей, а в апреле они подали заявление в Правление Союза о предоставлении творческой командировки в Петрозаводск-Кандалакшу-Мурманск «для работы над книгой рассказов о природе и животных Севера». 8 мая Секретариат ССП постановляет предоставить им творческую командировку.
Георгий Алексеевич, преподающий на биологическом факультете МГУ, совместил эту командировку с вывозом на Север группы своих студентов на практику. 12 мая они выехали из Москвы в Петрозаводск, где пробыли 3 дня. 16 мая выехали из Петрозаводска в Кандалакшу, где пробыли до 2 июня; «в сопровождении местных охотников сделали ряд поездок в горы, на море, на близлежащие острова» (из Отчета о творческой командировке). /Здесь и далее использованы материалы электронной публикации Архива Веры Чаплиной/ .
В архиве Чаплиной сохранились путевые записки об этой поездке (в настоящий момент переданы в РГАЛИ). В них описан день 20 мая, который она провела в Кандалакше без Скребицкого, с местными охотниками, которые возили её на острова. Просьба! Названия островов в тексте не указаны. Если кто может точно опознать места на фотографиях, пишите в комменты!
«20/V. Сегодня с Иваном Михайловичем едем на моторке к островам. Он несколько разочарован, что едет с ним женщина. Но ничего не поделаешь. Их едет трое, я четвертая. До пристани едем на машине. Дорога прямо ужасная. Особенно по старой Кандалакше – ямы, камни, горы. Наша машина едет мимо каких-то хибар, из которых половина разваливается.
«20/V. Сегодня с Иваном Михайловичем едем на моторке к островам. Он несколько разочарован, что едет с ним женщина. Но ничего не поделаешь. Их едет трое, я четвертая. До пристани едем на машине. Дорога прямо ужасная. Особенно по старой Кандалакше – ямы, камни, горы. Наша машина едет мимо каких-то хибар, из которых половина разваливается.
Подъезжаем к пристани. Пока Иван Михайлович, Степан Иванович и Владимир Иванович проверяют мотор, я сижу около вещей на какой-то старой перевернутой лодке и наблюдаю. Около моториста моментально собирается куча мальчишек. Несмотря на холод, они босиком и в одних рубашках, глядя на их «туалет», меня пробирает дрожь.
Моторист возится долго, что-то привинчивает, отвинчивает.
Наконец, мотор начинает кашлять, чихать… Иван Михайлович укладывает вещи, ружья, садимся и мы.
Иван Михайлович около руля, Степан Иванович с мотором, а Владимир Иванович пристраивается рядом с Иваном Михайловичем. Мне место около носовой части. Тут лучше видно и удобней сидеть.
Трогаемся в путь. Лодка отходит от берега, заезжаем на речку за пресной водой и направляемся к островам.
По дороге обнаруживается, что радиатор течет. Владимиру Ивановичу приходится сесть рядом с ним и уже всю дорогу черпать воду и пополнять радиатор водой. Мучение изрядное, но нельзя же возвращаться обратно.
Погода великолепная, тихо, кругом гладь воды и сверкающее солнце.
Наша моторка едет недалеко от берега. Мы проезжаем скалы, покрытые лесом, и выходим на открытую воду.
– Вера Васильевна, смотрите! – кричит Иван Михайлович, я поворачиваю голову и вижу вдали черную точку.
– Тюлень, – стараясь покрыть шум мотора, опять кричит Иван Михайлович, направляя к черной точке лодку. Тюлень исчезает, но тут же появляется снова. Я успеваю разглядеть усатую, похожую на собачью, голову, потом он ныряет и уже появляется где-то совсем в стороне и далеко.
Тюленей нам попадается много. Один подпускает к себе близко, другие далеко. Но все с одинаковым любопытством следят за нашей лодкой.
Немало встречаем и птиц. Они плавают небольшими стайками около островов, но близко нас не подпускают. Очевидно, их пугает шум моторки. Впрочем, моторку боятся не все. К гагунам [самцам гаги], если не ехать прямо на них, можно подобраться довольно близко. Они вытягивают головы, смотрят, но не слетают, и только если лодка слишком близка, поднимаются и улетают.
Много и уток. Они, пролетая высоко-высоко над нами, очевидно, летят на озера.
Мы выехали в 8 вечера, а теперь уже час ночи [21 мая], и однако совсем светло [с 1-2 июня в районе Кандалакши начинается полярный день]. Погода тихая, но вот поднимается легкий ветерок, вода зарябила, побежали белые гребешки. Заморосил дождь. Иван Михайлович правит лодку к берегу. Издали виден маленький бревенчатый домик. Из трубы тянется дымок.
– Занято, – досадливо машет рукой Иван Михайлович.
Подъезжаем к берегу и идем к домику. Заходим. Внутри полутемно. Горит железная печка, и, загораживая единственное окошко, сидят двое.
Разговорились. Оказывается, два местных охотника приехали на тетеревиный ток.
Владимир Иванович идет разжигать костер, и через 10 мин. приходит со вскипевшим чайником. Пока он хлопочет около стола, я выхожу наружу.
Кругом ели, сосны, на земле мох и, куда не посмотришь, камни. Дождь перестал и слышно, как токуют тетерева. Их урлыканье слышится далеко кругом и кажется, что они где-то в одном месте. Но если прислушиваюсь, то начинаю различать несколько голосов, поют где-то слева от хижины. Иду туда, не прошла и двух десятков шагов, как где-то рядом с шумом взмахивает тетерев и исчезает в лесу. Я смотрю ему вслед и возвращаюсь назад.
Там меня ждет накрытый стол и горячий чайник. Садимся за еду. Я основательно проголодалась и каким вкусным кажется черный хлеб с горячей водой и сахаром вприкуску. И как хочется после плотной закуски хорошенько отдохнуть в теплой избе на нарах. Но Иван Михайлович дает указание ехать дальше. И хотя мне очень хочется хоть часок уснуть, но не хочется показаться слабой, и я вместе с ними спешу в дальнейший путь.
Дальше идет дорога опять между островов. Одни из них покрыты лесами, другие голыми скалами торчат из воды. Выезжаем в открытое море. Тут было притихший ветер усиливается снова, и маленькая рябь переходит в большие волны. Наша лодка то ныряет вниз, то вылетает вверх, и холодные брызги воды обкатывают меня с головы до ног.
Иван Михайлович правит куда-то далеко вперед. Там среди этого пенящегося водного простора чуть виден маяк. Я догадываюсь, мы едем туда, на этот остров с маяком, где среди его скал и камней гнездится гага.
Мне немного страшно среди этого водяного, бушующего простора на маленькой утлой лодчонке, снабженной мотором. Кажется, что она и не двигается, а только прыгает на одном месте.
Но приглядываясь, вижу как все же приближается скалистый островок с маяком. Мне кажется, что не будет и конца пути. Солнце поднялось, оно стояло уже над нами, а мы все плыли и плыли, прыгая с волны на волну.
Но вот и желанный берег. Иван Михайлович искусно вводит моторку за скалу, в маленькую бухточку. Степан Иванович выключает мотор и, когда лодку подносит к берегу, Владимир Иванович ловким прыжком выпрыгивает на камень, удерживает ее у берега.
Быстро, стараясь не отстать от них, выскакиваю из лодки и я. Вот когда оценила даже этот скалистый островок, на котором еще лежит по ущельям снег. Вытаскиваем вещи. Степан Иванович прикрепляет лодку и, нагруженные рюкзаками, мы поднимаемся по ущелью вверх. С маяка поднимаются, зловеще каркая, вороны, и им визгливым криком вторят чайки.
Я не умею это передать, но было что-то очень красивое. Скалистый остров, маяк, бушующие седые волны, два ворона над маяком, потревоженные людьми и вторящие их карканью чайки.
Владимир Иванович сразу берется за костер. У него все это выходит удивительно ловко и быстро, пока Иван Михайлович раскладывает палатку, уже весело постреливает огонь.
Пресная вода здесь только дождевая, сохранилась в глубине скал. Ее там немного, и приходится вычерпывать кружкой. Пьем чай, закусываем и отправляемся через маленький узкий перешеек на соседний островок, к птичьему базару.
Подпись: Остров "Маяк", на привале.
Подпись: Остров "Маяк", на привале.
Птиц не видно, но уже издали слышим гуканье гагунов. Подходим ближе. Я напрасно стараюсь разглядеть хоть одну птицу. Их совсем не видно среди скал.
Но едва мы переходим через перешеек, как стая гаг взлетает над островком и, сделав несколько кругов, улетает в море.
Мне очень хочется найти хоть одно гнездо гаг, чтобы его посмотреть. Но Иван Михайлович говорит, что еще рано, и гаги еще не сели на гнезда. В доказательство он показывает на отлетевших гагунов, среди которых много самок. Ничего не поделаешь.
Возвращаемся обратно. Очень трудно переходить через узкий длинный перешеек. Начался прилив, и теперь можно было перейти лишь по отдельно торчащим из воды камням. Приходится прыгать с камня на камень. Я стараюсь не отстать, но все же это очень трудно. Наконец перебрались к месту стоянки. Мои спутники пошли обойти островок, вдруг да попадется утка или кайра. У меня же нет сил идти дальше, и я остаюсь у костра.
Мои спутники, захватив ружья, скрываются в глубине острова. Я стелю пальто и ложусь, даже не выбирая места, тут же на камнях. Все-таки очень тяжело почти двое суток не спать.
Очень неудобно лежать на камнях, особенно когда один из них давит тебе куда-то в бок, но нет сил повернуться и лечь поудобней. Я засыпаю.
Мой сон был очень хорошим: всего 1 ½ часа и все-таки я чувствую себя куда бодрее.
Сон у меня крепкий, но чуткий. И едва заслышав шаги возвращающихся охотников, я просыпаюсь.
Ужасно не хочется вставать, эх, полежать бы еще на этих острых камнях, но надо ехать, иначе мы сегодня не вернемся домой. А Ивану Михайловичу надо ведь утром на работу [22 мая – понедельник].
Мой сон был очень хорошим: всего 1 ½ часа и все-таки я чувствую себя куда бодрее.
– Что, устали? – смеется Иван Михайлович, бросая около костра двух уток.
– Ну, что вы, – спешу разуверить его я, торопясь посмотреть добычу. Подходят и остальные. Они тоже не с пустыми руками. У Владимира Ивановича морская тетера [турпан], а у Степана Ивановича две кайры.
Они складывают добычу в лодку, и мы едем в обратный путь. Волны гораздо тише, и море утихло. Тарахтит мотор, и, разрезая воду, наша моторка отправляется назад.
Обратная дорога кажется нам куда ближе…»