Научные лошади
Мысль, что надо бы сохранить истории об этих лошадях, появилась после следующей публикации в фейсбучной группе Друзья Беломорской биологической станции МГУ:
О.Павел отвозит И.В.Бурковского на станцию. Конец 1980-х гг.
В числе прочих он доставлял в Черную речку и увозил оттуда и членов тамошнего научного сообщества. Заслуги Гоши перед наукой столь велики, что он даже удостоен фотографии на сайте об истории научных стационаров "Литторины на литорали":
Приведена фотография из архива И.В. Бурковского. От себя добавлю еще одну лошадиную фотографию из того же источника
Под публикацей в фейсбуке сразу образовалась небольшая цепочка комментариев-воспоминаний о научных лошадях:
Прим. Т.А. Бек: Кстати надписали лошадь не студенты, а преподаватель - моя однокурсница и подруга Галина Павловна Салькова. А студенты только держали :)
Если вы прочитали эти комментарии, то, наверное, поймете, почему мне захотелось развить и дополнить эту тему.
Слышала, что была лошадь в заповеднике, на Ряжкове, но никаких подробностей не знаю и фото не видела, кто поможет?
А вот про лошадей ББС МГУ кое-что получилось сразу найти в сети.
Про кобылу Майку. История отсюда
Как лошадь из болота тащили
История эта произошла в районе 1995 - 1996 годов. На станции держали лошадь. Использовалась она в основном как транспорт до Пояконды зимой. Летом лошадь обычно отправляли отъедаться на луга Черной реки, а зимой возвращали на станцию и выполняла свои обязанности по штатному расписанию. В тот год это была кобыла Майка. К тому времени (как это называется у них?) жеребая(?). Короче беременная на ранних стадиях. Где-то в середина ноября. Уже выпал снежок (в лесу - выше колена). Температура где-то -10С. Подморозило. Решили лошадь возвращать на станцию. И Таурьянин дал указание Нифакину и Мордашову привести Майку из Черной реки на станцию. Не по чернореченской тропе(!), поскольку болота, застывают не сразу и можно провалиться лошадью, а по берегу.
Отправились на Черную они где-то в пятницу и в субботу - воскресенье должны были привести лошадь.
Воскресенье. Cижу дома, с утра никуда не надо. Да и воскресенье… Потом, уже позже, часов в 10, стук мне в дверь.
Борисов. И своим высокопарно-витиеватым языком спрашивает, не соизволю ли я, если конечно, не занят, пойти помочь. А то все мужики мобилизуются. Надо лошадь из болота вытаскивать. (!?). В районе Круглого озера.
Одеваюсь. Иду. По дороге выясняется следующее.
Вышли наши мужики из Черной речки, да по дороге разделились. Мордашев пришел на станцию раньше (ночью), А Сергей Михайлович с Майкой пошли по берегу одни. Нифакин решил срезать через Киндо, вышел в районе Круглого, и пошел по краю озера, считая, что поверхность достаточно твердая. Но все это, естественно, моховое (верховое?) болото. И то, что не проваливалось под человеком, лошадь не выдержало. Майка провалилась по брюхо. С.М. подергал-подергал - без толку. И пришел на станцию. Никому ничего не сказал (Может быть, потому, что ночь была - около 2 часов) и лег спать. Рано утром рассказал Таурьянину.
Отправили Табанина смотреть, потом еще кого-то, потом готовились вытаскивать, собирали всякие веревки-стропы... Короче, к 11.00 Все мужики собрались на Круглом. Человек 10. Практически все, кто был тогда на станции.
Подходя к озеру, увидел издалека что-то напоминающее плывущего в снегу лебедя. Подходя - вижу: лошадь провалилась уже по середину туловища. Лежит (или стоит?). Смотрит грустными глазами на нас. "Жива!", - довольно говорят мужики.
Краткое совещание. Решено подкопать под брюхо лошади и вставить слеги, чтобы была опора, а потом подкладывать под копыта, чтобы лошадь могла опереться. Подкопали. Подложили. Обвязали туловище. Привязали к хвосту постромки. Короче, все тянут… Таурьянин, как сейчас помню, за хвост изо всей силы вцепился, кто-то за уздечку, Я то ли слеги подкладывал, то ли за туловище тянул… Лошадь тоже пытается выбраться - высвобождает передние ноги, на них немного поднимается, потом снова проваливается…
И так много раз.
Короче, проколупались часов до 16.00.
В итоге всех усилий лошадь оказывается в большой раскопанной луже и начинает мерзнуть и дрожать. Раньше-то был эффект мокрого водолазного костюма - Майка нагрела воду вокруг себя, а мох не давал ей (воде) циркулировать. А теперь, в луже стало холодно. Стоит, дрожит… Мы вокруг стоим, вздыхаем. Что же делать? Жалко ведь скотину!
Тут Лялин (тогда капитан "Научного") идет в лес посмотреть: нельзя ли подъехать трактору… Возвращается и говорит: "Кто сказал, что трелевочник не проедет? Проедет." (о чем он раньше думал?)
Сидим, курим. Ждем трелевочник. Уже темнеет. Наконец, проломив новую просеку (наверное, ее и сейчас можно заметить - от литорали напротив Еремеевского острова до Круглого озера), приезжает трелевочник. Становится в безопасном месте на опушке. Протягивает трос лебедки - мы его цепляем за "обвязку" лошади. Лебедка начинает работать и лошадь, буквально как пробка, с громким хлюпом вылетает из болота. Лялин протаскивает ее лебедкой на боку метров 20. Мы бросаемся резать постромки поперек туловища, которые затянулись и мешают ей дышать. Через несколько минут ошарашенная лошадь встает, покачиваясь, на ноги, кто-то берет ее под уздцы и тихо ведет к опушке…
И тут… Она проваливается снова! Трам трам трам!!!
Снова копаем (уже легче - не так глубоко провалилась - только по брюхо). Снова постромки собираем из обрезков, снова цепляем. Теперь лошадь на боку едет до опушки. Опять беда! Измучанная Майка лежит в калее от трелевочника и не может встать. Поднять ее! Подбегает Анатолий Федорович и начинает охаживать ее по крупу лопатой. После нескольких безуспешных попыток встать ей как-то удается…. Ура!!! Всеобщее ликование.
Ведем ее под уздцы… По дороге она срывает какую-то травку. Общая радость! Ест, значит не так все плохо! (Еще бы… Где-то с 3 ночи по 6 вечера в воде! Не хухры-мухры).
А на станции нас встречает женская половина населения. Они накопали у кого-то буханку хлеба, нашпиговали ее анальгином (или аспирином?), после чего скормили бедной Майке.
Ничего. Оклемалась. Весной, говорят, нормально ожеребилась.
Вот такая история…
Про кобылу-извращенку и жеребца Кузю. История отсюда
Отправились на Черную они где-то в пятницу и в субботу - воскресенье должны были привести лошадь.
Воскресенье. Cижу дома, с утра никуда не надо. Да и воскресенье… Потом, уже позже, часов в 10, стук мне в дверь.
Борисов. И своим высокопарно-витиеватым языком спрашивает, не соизволю ли я, если конечно, не занят, пойти помочь. А то все мужики мобилизуются. Надо лошадь из болота вытаскивать. (!?). В районе Круглого озера.
Одеваюсь. Иду. По дороге выясняется следующее.
Вышли наши мужики из Черной речки, да по дороге разделились. Мордашев пришел на станцию раньше (ночью), А Сергей Михайлович с Майкой пошли по берегу одни. Нифакин решил срезать через Киндо, вышел в районе Круглого, и пошел по краю озера, считая, что поверхность достаточно твердая. Но все это, естественно, моховое (верховое?) болото. И то, что не проваливалось под человеком, лошадь не выдержало. Майка провалилась по брюхо. С.М. подергал-подергал - без толку. И пришел на станцию. Никому ничего не сказал (Может быть, потому, что ночь была - около 2 часов) и лег спать. Рано утром рассказал Таурьянину.
Отправили Табанина смотреть, потом еще кого-то, потом готовились вытаскивать, собирали всякие веревки-стропы... Короче, к 11.00 Все мужики собрались на Круглом. Человек 10. Практически все, кто был тогда на станции.
Подходя к озеру, увидел издалека что-то напоминающее плывущего в снегу лебедя. Подходя - вижу: лошадь провалилась уже по середину туловища. Лежит (или стоит?). Смотрит грустными глазами на нас. "Жива!", - довольно говорят мужики.
Краткое совещание. Решено подкопать под брюхо лошади и вставить слеги, чтобы была опора, а потом подкладывать под копыта, чтобы лошадь могла опереться. Подкопали. Подложили. Обвязали туловище. Привязали к хвосту постромки. Короче, все тянут… Таурьянин, как сейчас помню, за хвост изо всей силы вцепился, кто-то за уздечку, Я то ли слеги подкладывал, то ли за туловище тянул… Лошадь тоже пытается выбраться - высвобождает передние ноги, на них немного поднимается, потом снова проваливается…
И так много раз.
Короче, проколупались часов до 16.00.
В итоге всех усилий лошадь оказывается в большой раскопанной луже и начинает мерзнуть и дрожать. Раньше-то был эффект мокрого водолазного костюма - Майка нагрела воду вокруг себя, а мох не давал ей (воде) циркулировать. А теперь, в луже стало холодно. Стоит, дрожит… Мы вокруг стоим, вздыхаем. Что же делать? Жалко ведь скотину!
Тут Лялин (тогда капитан "Научного") идет в лес посмотреть: нельзя ли подъехать трактору… Возвращается и говорит: "Кто сказал, что трелевочник не проедет? Проедет." (о чем он раньше думал?)
Сидим, курим. Ждем трелевочник. Уже темнеет. Наконец, проломив новую просеку (наверное, ее и сейчас можно заметить - от литорали напротив Еремеевского острова до Круглого озера), приезжает трелевочник. Становится в безопасном месте на опушке. Протягивает трос лебедки - мы его цепляем за "обвязку" лошади. Лебедка начинает работать и лошадь, буквально как пробка, с громким хлюпом вылетает из болота. Лялин протаскивает ее лебедкой на боку метров 20. Мы бросаемся резать постромки поперек туловища, которые затянулись и мешают ей дышать. Через несколько минут ошарашенная лошадь встает, покачиваясь, на ноги, кто-то берет ее под уздцы и тихо ведет к опушке…
И тут… Она проваливается снова! Трам трам трам!!!
Снова копаем (уже легче - не так глубоко провалилась - только по брюхо). Снова постромки собираем из обрезков, снова цепляем. Теперь лошадь на боку едет до опушки. Опять беда! Измучанная Майка лежит в калее от трелевочника и не может встать. Поднять ее! Подбегает Анатолий Федорович и начинает охаживать ее по крупу лопатой. После нескольких безуспешных попыток встать ей как-то удается…. Ура!!! Всеобщее ликование.
Ведем ее под уздцы… По дороге она срывает какую-то травку. Общая радость! Ест, значит не так все плохо! (Еще бы… Где-то с 3 ночи по 6 вечера в воде! Не хухры-мухры).
А на станции нас встречает женская половина населения. Они накопали у кого-то буханку хлеба, нашпиговали ее анальгином (или аспирином?), после чего скормили бедной Майке.
Ничего. Оклемалась. Весной, говорят, нормально ожеребилась.
Вот такая история…
Про кобылу-извращенку и жеребца Кузю. История отсюда
Легендарные животные Московского Университета. Легенды ББС МГУ о Жеребце-Насильнике Кузе.
Помимо других крупных млекопитающих на ББС практически в состоянии свободного выпаса почему-то бродят также лошади...
Есть ли у них хозяин и кто привел их сюда, и куда они потом исчезают – большинству непонятно совершенно. В иные годы бывает так, что на ББС остается только одна лошадь. Одиночество, сексуальная неудовлетворенность и постоянное общение с людьми действует на психику непарнокопытного стрессовым образом, если не сказать проще – крышесрывающе. Животное начинает чудить и выкидывать всякого рода экставагантные странности, порою небезопасные для населяющих ББС студентов и сотрудников.
В конце 1980-х, например, там одиноко бродила уже довольно старая кобыла, к стыду своему, позабыл имя этого легендарного животного. Она страдала довольно редкой формой половых извращений – фитофилией. За сортирами начиналась тропинка, если пройти по ней метров пятьдесят, то там росла гнутая дугой береза, береза эта и была невольной любовницей кобылы. Акромя этой гнутой березы, никто больше на биостанции удовлетворить кобылу был не в состоянии.
Кобыла та старая была унылой и медлительной, кроме березы никого изнасиловать не пыталась, зла никому не делала и вызывала скорее чувство жалости. Зато в начале 1990-х ее сменил молодой и горячий, поджарый и сексапильный, ретивый и быстрый и страсть как охочий до девок Легендарный Жеребец по имени Кузя. В отличие от своей предшественницы, нудно и уныло реализующей свои эротические фантазии с березкой за сортиром, Кузю фитофилия не привлекала, и он активно и методично вымещал свою сексуальную неудовлетворенность на студентах и студентках – мальчиков очень больно кусал, девочек кусал тоже, но, помимо этого, имел еще привычку тихонько подкрасться сзади к Объекту Желания, куснуть в качестве прилюдии девушку за ушко или шею, а потом еще встать на дыбы, и, опираясь передними ногами на плечи девушки, сбивал ее с ног и насильно заставлял вставать в коленно-локтевую позицию.
Еще Кузя имел также привычку выходить на самое видное место на биостанции, вставать в раскоряку и возбуждаться от вида дефилирующих туда-сюда девушек-студенток. При этом огромных размеров Устройство кузино начинало трястись, расти в длину и расширяться в поперечнике, достигая невообразимой масштабности. Его могучий иссиня-черный Прибор лоснился и отблескивал на Солце, Легендарный Жеребец начинал ржать и всхлипывать, видимо, чтобы привлечь всеобщее внимание и показать всем, кто же тут на самом деле Самый Главный! В такие моменты мужики посматривали на Жеребца с явным уважением и еще шутили между собой, кивая на Кузю: «Преступник опасен и вооружен!», а девушки -- с плохо скрываемым любопытством, но и с опаской, высматривая возможный путь к спасению, -- знали, что скоро он начнет бегать по биостанции и грязно ко всем домогаться!
Никого изнасиловать в итоге этому Легендарному Коню, вроде бы, так и не удалось, и по вполне понятным причинам, -- во-первых, из-за несовпадения размера, и, во-вторых, на суровом Белом Море даже в июле девушки носят отнюдь не бикини, а через каскад свитеров и телогрейку даже могучему кузиному Прибору пробить все-таки нереально. Кстати, Кузя, похоже, это понимал, и вроде бы даже зубами пытался срывать одежду с понравившейся жертвы, впрочем, может, он просто хаотично кусал где попало и делал это несознательно? Хотя в любом случае, интеллектом и хитростью он обладал немерянно, это многие отмечали. Возможно, тому способствовало долгое общение с людьми – видимо, хочешь-не-хочешь, а невольно начинаешь копировать тех, кто тебя окружает?
Кузя был огромным и красивым вороным жеребцом, но по психологии своей напоминал скорее маленькую и говнистую коротконогую сексуально озабоченную дворняжку – подкрасться сзади втихара, куснуть, сбить с ног, заскочить сверху похотливо........ И геройство свое он проявлял в основном с теми, кто явно слабее, но, встретив достойного противника и получив отбор, тут же обращался в бегство....
Легендарный Жеребец Кузя и студенты Биофака МГУ, июль 1993-го, примерно за год до описываемых в Легенде событий. Фотография из личного архива Натальи Сердюк.
